Полковник бросил быстрый взгляд по сторонам. Еще две двери выходили на площадку. Наверняка соседи, если они дома, уже приникли к глазкам и вызвали полицию. Черт, черт, черт!

Он выругался сквозь зубы, склонился подобрать разбросанные деньги и едва не взвыл от невыносимой боли. Рубашка набухла от крови, а бок будто рвали голодные псы. Но осматривать рану было некогда. Главное, успеть уйти! Ничего, сейчас он посадит Никиту за руль, и они мгновенно свалят куда-нибудь подальше от дома Харламова…

Зажимая рукой рану, он вывалился из подъезда и побежал к машине. Когда до нее оставалась пара метров, он понял – план провалился окончательно!

Никита исчез! Ключи торчали в замке зажигания, телефон валялся на сиденье. Стиснув зубы, Завадский сел за руль, достал аптечку, разорвал упаковку бинта и обмотал себя, точно жгутом, чтобы хоть как-то унять кровотечение. Пуля прошла по касательной, но вырвала кусок кожи. Кровь просочилась сквозь бинт, но уже не текла ручьем, оставляя следы на обивке кресла. Руки у него тоже были в крови, но для них нашлась влажная салфетка. На эти процедуры он потратил не больше минуты. С того момента, как Никита остался без присмотра, прошло пять минут. По-любому, он не успел бы уйти далеко…

Завадский благополучно выехал со двора и тотчас понял: искать бесполезно! Павильон с колоннами и громадной красной буквой «М» на куполе извергал и заглатывал потоки людей. На всякий случай Завадский притормозил напротив входа в метро, пытаясь обнаружить в толпе знакомую шевелюру журналиста. Но напрасно! Тогда, матерясь от боли и ярости, полковник нажал на газ и рванул по проспекту в обратную сторону от дома Харламова.

Глава 2

Едва Завадский скрылся в подъезде, Никита решительно вылез из машины и почти бегом бросился прочь от дома. Он старался озираться не слишком сильно, но все равно вертел головой по сторонам, бросал настороженные взгляды на припаркованные автомобили и пешеходов, которые сновали по своим делам и не обращали на него внимания. Перед тем как нырнуть в прохладный зев метрополитена, Никита быстро проверил бумажник.

Плохо! Денег мало, значит, нужно снять наличность с кредитки, причем немедленно, пока ее не заблокировали. В том, что это случится, Никита нисколько не сомневался. К счастью, народа на станции было немного. Купив в кассе билет, Никита бросился вниз по эскалатору. Электропоезд отошел от перрона из-под носа. Пришлось ждать несколько минут. Никита зашел за колонну, продолжая пристально наблюдать за пассажирами.

Ах, какая игра намечалась!

Если б не Юлька с ее женской интуицией и нелюбовью к спецслужбам, он наверняка бы поверил в чуткую заботу Завадского. Ведь все казалось насквозь достоверным. И он почти купился, поверил в сенсацию. Как же, шикарный материал, грандиозные разоблачения вражеских агентов, убийства и перестрелки! Шпионские страсти и таинственная разработка Министерства обороны! Слава, почет, премия! Все слишком легко шло в руки!

«Не забудь диктофон! Сфотографируй этого человека!» «Я познакомлю тебя со свидетелями и даже флешку из фотоаппарата не отниму!» «Хочешь сенсации? Кушай, не обляпайся!» Как трогательно! Но, к счастью, мозги вовремя вернулись на место.

Никита еще раз оглянулся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, шагнул к краю платформы. В темном тоннеле послышался приглушенный рев, электропоезд несся к перрону. Состав встал, с шипением открыл двери и поглотил пассажиров, как плотоядная рыба. Никита прислонился к дверям и осмотрел вагон.

Ничего интересного! Ничего опасного! Никто не пялился на него с неуместным любопытством. Обычные люди, обычные эмоции. Неприметный мужчина что-то обсуждал с полногрудой блондинкой, притулившись рядом с ней на сиденье; стайка подростков склонили головы над планшетом и самозабвенно о чем-то спорили; бабушка с потрепанной сумкой скорбно смотрела в пол; женщина читала книгу в желтой обложке и улыбалась. Никита отвел взгляд и принялся смотреть в черноту за окном. На самом деле он наблюдал за отражением в стекле и четко фиксировал каждое движение за спиной. Состав мчался по туннелю, раскачиваясь и громыхая. В вагоне было прохладно. Приятный сквознячок обдувал кипевшее адреналином тело, охлаждал мозги, заставлял мысли течь в нужном направлении.

Завадскому требовался свидетель, это единственно возможное объяснение его поведению. Истинные контрразведчики не ведут себя настолько глупо, не таскают гражданских с собой на операции и если выводят свидетеля из-под шквального обстрела, то сдают на руки своим коллегам. Контрразведчик не потащит неизвестно кого через всю страну, да еще в бессознательном состоянии. Проще бросить: в парке, на улице, в гостинице, в машине… Вариантов тому не счесть! И тем более никогда не возьмет случайного человека на допрос, да еще вооружит его фотоаппаратом и диктофоном. Однако Завадский поступал именно так. Зачем?

Сам собой напрашивался ответ. Чем Никита был ему полезен? Профессиональным мастерством. Выходит, Завадскому позарез нужна была статья? Но с какой целью? Для громкого разоблачения клубка шпионов в Министерстве обороны? Попади Никита на такую золотую жилу без помощи Завадского, статья непременно вышла бы в свет. Смерть Максима, таинственный самолет, перестрелка у морга – история получилась бы сокрушительная. Но без показаний Паршина и Харламова до ядерного взрыва она, конечно же, не дотянула бы!

Но схватилась бы за нее редакция? Еще как!

Двери с шипением раскрылись. Никита выпрыгнул на перрон, как сайгак. Поезд умчался прочь, а он бегом поднялся по эскалатору вверх. Сменив ветку, снова вскочил в поезд и понесся совершенно в другую сторону. На этот раз в вагоне было полно народа. Люди стояли сплошной стеной. Он втиснулся между толстым, дремавшим стоя, мужичком и не менее толстой дамой, которая держала под мышкой корзинку с собакой невнятной породы. Собака покосилась на него недобрым взглядом, но не залаяла, лишь скорбно вздохнула. Никита замер, продолжая размышлять.

Харламов мог расколоться, наговорить на диктофон все, что угодно, а затем абсолютно спокойно отказаться от своих слов да еще заявить, что признался под пытками. В Минобороны его заявление живо опровергли бы, а на журналиста, раскопавшего сомнительную историю, подали бы в суд. И было наивно надеяться, что редакция ринулась бы на его защиту. Миллионные иски да еще угроза закрытия издания никому не нужны. Юрист, конечно же, прочитал бы материал, убрал все скользкие моменты, но если ситуация вдруг запахла бы жареным, шеф без лишних колебаний мигом избавился бы от беспокойного сотрудника, бросив его на произвол судьбы. И все! Выпутывайся как знаешь! За свою практику Никита с такими ситуациями сталкивался дважды и поэтому иллюзий не питал.

Переступив с ноги на ногу, Никита покосился на собаку и приготовился выйти на следующей станции. Собака снова вздохнула и преданно уставилась на хозяйку, мол, скорее выходи из этой душегубки. Двери открылись, и толпа вынесла Никиту на перрон. Усевшись на скамейку, он прислонился к мраморной стене и вынул из сумки плеер. После душного вагона прохлада станции показалась раем.

Он просидел так несколько минут, внимательно разглядывая людей, которые проносились мимо, спешили к поездам и эскалаторам. Затем перешел на другую сторону платформы и сел в поезд, проехал три станции и снова сменил ветку – путал следы. Ему было страшно, но признаваться в этом даже себе было как-то глупо и стыдно.

Слюнявая попса в наушниках, которую он слушал под настроение, сменилась готическим роком. И когда перепонки задрожали от рева и грохота, в голове неожиданно прояснилось. Никита поднялся по эскалатору, купил две телефонные карты и позвонил домой.

Убедить родителей, что с ним все хорошо, было трудно, но в конце концов мать, казалось, поверила. Выбросив карточку, Никита снова направился в метро, проехал две станции и позвонил Юле.

– Господи, ты живой? – отозвалась она хриплым голосом, как будто ее только что разбудили. – Ты где?